Первая русская женщина-химик
Если спросить старшеклассника об имени первой русской женщины-математика, он, не задумываясь, ответит: «Софья Ковалевская». Между тем аналогичный вопрос по истории химии затруднил бы немало лиц, гордящихся университетским дипломом. Нередкая несправедливость судьбы! Биографии обеих современниц не только схожи, но и тесно переплетены. «Общность наших занятий, вкусов, возрастов, — отмечала С. Ковалевская при первом знакомстве, — все это заставляет меня думать, что между нами может быть крепкая и прочная дружба». Так оно и было.
Юлия Всеволодовна Лермонтова родилась в Москве 21 декабря 1846 года в семье троюродного брата великого поэта, генерала, директора Московского кадетского корпуса. Её рано обнаружившаяся склонность к естественным наукам находила дома поощрение. «Родители мои оба были люди просвещенные, много читали, — писала впоследствии Юлия Всеволодовна. — На воспитание и образование своих детей они ничего не жалели. У нас было всегда несколько воспитательниц иностранок, и самые лучшие учителя по разным специальностям приезжали нам давать уроки из города. Для этих поездок даже держался особый экипаж и лошади, так как Лефортово очень удалено от центра Москвы».
Однако ни прекрасное домашнее образование, ни высокое общественное положение отца не смогли помочь Юлии попасть в число слушателей Петровской академии, начальство которой не могло без ужаса представить себе семинариста в желтой шали иль академика в чепце.
И двадцатидвухлетняя девушка задумала попытать счастья за границей, решив — после непродолжительных колебаний между медициной и химией — избрать последнюю.
Об этом намерении узнает Жанна Евреинова — ее петербургская родственница, одаренная и волевая девушка того же возраста, впоследствии первая русская женщина-юрист. Началась переписка, и вот окрыленная надеждой Юлия уже в Петербурге. Однако их восторженные планы учебы в Европе чуть было не рухнули из-за противодействия родителей Юлии и особенно отца Жанны, управляющего Петербургским императорским дворцом, генерал-адъютанта, которого чрезвычайно шокировало желание незамужних девиц «путешествовать».
Юлию спасло вмешательство близкой подруги Жанны. Это была Софья Ковалевская, отправлявшаяся с супругом (фиктивность брака тщательно скрывалась от посторонних) в Германию для поступления в университет. Ее обаяние и настойчивость — она специально съездила в Москву — сломили сопротивление Лермонтовых, и они согласились отпустить в чужие края свою Юленьку.
Начались годы странствий. Юлия поселилась в Гейдельберге в одной квартире с Софьей Ковалевской и благодаря ее заступничеству была допущена к слушанию некоторых лекций. В официальном письме от 21 октября 1869 года проректор Гейдельбергского университета профессор Г. Копи сообщал: «Согласно решению приемной комиссии, как и в предыдущем случае с г-жей Ковалевской, Вам не может быть разрешено посещение лекций; в настоящее время предоставляется всецело на усмотрение отдельных преподавателей, в каких случаях они найдут возможным разрешить Вам посещение отдельных лекций, поскольку это не может вызвать осложнений».
Два года провела Юлия в Гейдельберге. Работала в лаборатории, посещала лекции Бунзена, Кирхгофа, Коппа. Впоследствии в «Воспоминаниях о С. Ковалевской» она писала об этом периоде: «Совместная наша жизнь была настоящим наслаждением, днем слушание лекций и занята и в лаборатории, вечером и в праздники длинные прогулки по чудным окрестностям Гейдельберга».
Романтичным событием, всколыхнувшим размеренность их счастливого отшельничества, была встреча осенью 1870 года с Жанной Евреиновой, сбежавшей от родителей. Без паспорта, пешком она перебралась через границу с риском для жизни: пограничная охрана стреляла в нее. Жанна гостила у подруг недолго — для изучения ею юриспруденции надо было ехать в Лейпциг.
В Гейдельберге Лермонтова знакомится с Д. И. Менделеевым и по его просьбе выполняет серию экспериментов, в результате которых появилась статья «Обработка платиновых остатков». В этой статье излагается методика разделения платиноидов. Заинтересованность автора периодической системы элементов в этой работе объяснялась его сомнениями относительно порядка возрастания атомных весов триады платиноидов. По имевшимся в то время ошибочным сведениям он был таков: Pt → Ir → Os. Лермонтова нашла правильную последовательность: Os → Ir → Pt.
Общение Лермонтовой с великим русским химиком этим не ограничилось. Она не только неоднократно проводила исследования по его предложению, но и переводила на немецкий и французский языки его труды. Известна высокая оценка Менделеевым выполненного ею перевода статьи «Происхождение нефти» на французский язык: «Это лучшее из моих изложений этого предмета».
Осенью 1871 года искательницы знаний покинули «прелестный Гейдельберг и переселились в Берлин». Но и здесь поначалу им не удалось добиться официального статуса. «Несмотря на горячие рекомендации гейдельбергских профессоров, — рассказывает Ю. Лермонтова, — мы слушательницами в Берлинский университет допущены не были». Однако вскоре профессор А. Гофман разрешил Юлии не только посещать свои лекции, но и работать в лаборатории. Ему не пришлось раскаиваться в проявленном либерализме, вызвавшем нарекания многочисленных коллег: не далее как через год профессор имел честь п удовольствие докладывать на заседании Берлинского химического общества работу своей ученицы «О составе дифенина», в которой исправлялась формула этого вещества (4,4′-диаминогидразобензола по современной терминологии), неправильно указанная видными учеными Жераром и Лораном.
Два года, проведенные в немецкой столице, оказались чрезвычайно напряженными. «Жизнь наша с Софьей Ковалевской в Берлине была очень уединенной, — писала Лермонтова. — Софья Васильевна весь день сидела за письменным столом за математическими выкладками, я же с утра до ночи работала в лаборатории».
Подготовив к концу 1874 года докторскую диссертацию под названием «Zur Kenntnis der Methylen Verbindungen» («К вопросу о метиленовых соединениях»), Юлия Лермонтова едет в Геттинген на первый в своей жизни экзамен.
Впоследствии она вспоминала: «Геттинген еще более типичный маленький университетский городок, чем Гейдельберг; по размерам очень небольшой университет играет в нем главенствующую роль; общественной жизни, кроме университетской, казалось, не было; даже движение по улицам было исключительно пешеходное… и проезд экипажа по улицам составлял целое происшествие».
Экзамен оказался трудным и происходил в необычной обстановке: вечером профессора и экзаменующиеся — в лице одной единственной Ю. Лермонтовой — расположились у стола с вином и пирожными. Некоторые профессора, убежденные в неспособности женского ума к науке, изощрялись в труднейших вопросах. «…Такого рода экзамен должен быть и ему самому нелегок, — без тени иронии замечает Юлия об одном из экзаменаторов. — По окончании экзамена все закусили и выпили и объявили мне, что я удостоена звания доктора химии первой степени, как обозначается у них «Cum magna landa».
«Кончилось ученье, началась жизнь», — отмечает Юлия.
Новоявленный доктор химии с триумфом возвращается на родину и, обосновавшись в Москве, приступает к работе в университетской лаборатории под руководством В. В. Марковникова. В 1875 году ее избирают членом Русского химического общества (РХО) — в течение долгого времени в его списке не появляется более ни одного женского имени. Она принимает на себя ведение реферативного отдела в «Журнале Русского химического общества» (ЖРХО), а также составление корреспонденции о деятельности Общества для изданий Парижского химического общества. Вскоре в ЖРХО появляется ее работа «О получении нормального бромистого пропилена» (триметиленбромида). Но следующее исследование (по синтезу «пировинной кислоты») ей завершить не удалось — работу прервал тиф. Снова и ее жизни появляется Софья Ковалевская, выхаживает подругу, уговаривает переехать в столицу, чтобы жить вместе.
1878 год. Петербург. Сотрудничество с А. М. Бутлеровым. «Занятия в его маленькой частной лаборатории при Петербургском университете… были истинным наслаждением», — вспоминает она. И невольно сравнивая его со своим берлинским руководителем, продолжает: «В лаборатории у него частных личных ассистентов не было; все практические манипуляции по своим работам он производил сам, в противоположность Гофману. Он помогал всем новичкам… ему же никто ни в чем не помогал».
Однако спустя два года семейные обстоятельства вынуждают Лермонтову покинуть Петербург. Она возвращается в Москву, вновь принимается за работу в лаборатории В. В. Марковникова.
В это время в Петербурге организуются Высшие женские курсы (Бестужевские), и А. М. Бутлеров, один из их инициаторов, настойчиво приглашает бывшую ученицу своим ассистентом в лабораторию. Он шлет письмо за письмом, убеждая Юлию Всеволодовну в нужности дела, в незаменимости единственной женщины-химика, ибо, по его мнению, «в женской лаборатории руководитель-мужчина не заменит надежную женщину-руководительницу». Но все попытки оказались тщетными. Лермонтова постепенно отходит от занятий химией. У нее появилась новая страсть — сельское хозяйство. В 1881 году она окончательно переселяется в свое родовое имение под Москвой — Семенково (3 км от платформы «Жаворонки» по Белорусской дороге). Она стремится вести рациональное хозяйство: выписывает специальную литературу, проспекты, руководства. Ее девиз — «не истощать земли». И это ей удалось. В короткий срок поместье стало образцовым. Плодоягодный питомник вызывал зависть всех соседей, а семена зерновых культур поставлялись в один из первоклассных магазинов Москвы, магазин Иммера.
Надо сказать, что на долю Юлии Всеволодовны, отличавшейся исключительной душевной деликатностью, выпало немало забот, связанных с семьей Ковалевских. Так, в 1883 году на ее глазах скончался В. О. Ковалевский, муж ее любимой подруги. Это была не просто смерть, а самоубийство (хлороформовая маска), и потому возникла масса формальных неурядиц, которые надо было утрясти. На попечении Лермонтовой оказалась единственная дочь Ковалевских. Еще в 1880 году профессор В. В. Марковников так комментировал отказ Юлии Всеволодовны от участия и Бестужевских курсах: «Тут вся причина лежит в Софочке Ковалевской. Если бы не она, то Лермонтова была бы уже в Петербурге.»
Великая Октябрьская социалистическая революция произошла при жизни Юлии Лермонтовой, но на ее собственном укладе эта грандиозная перемена никак не отразилась. По настоянию А. В. Луначарского ей предоставили возможность остаться в своем поместье. Она скончалась в 1919 году, не дожив всего несколько дней до своего семьдесят третьего дня рождения.
Вкладу Ю. В. Лермонтовой в науку трудно дать исчерпывающую оценку, так как она почти не выступала в печати, и о ее достижениях можно узнать лишь по сообщениям других авторов. Лишь однажды, в связи с обсуждением доклада профессора В. М. Руднева о получении из нефти ароматических углеводородов, Лермонтова опубликовала обстоятельное изложение результатов своих исследований в области глубокой переработки нефти. Эта тема и была основной в ее научной деятельности.
В 1878 году, работая в лаборатории Бутлерова, Юлия Всеволодовна исследует (одновременно с А. П. Эльтековым) реакцию, происходящую между галогенными соединениями и углеводородами этиленового ряда. Эта реакция, носящая название реакции Бутлерова — Эльтекова — Лермонтовой, широко используется сейчас для синтеза высокооктановых углеводородов.
Следует отметить проведенные Лермонтовой под руководством В. В. Марковникова работы по применению железных и медных катализаторов при разложении нефти и нефтепродуктов вместо ранее употреблявшихся угля, кирпича, глины.
Исследования Ю. В. Лермонтовой способствовали возникновению первых русских нефтегазовых заводов. В статье «Нефть на Всероссийской промышленно-художественной выставке 1882 года в г. Москве», напечатанной в IV томе «Горного журнала» за 1883 год отмечалось: «На Балахнинском заводе Т-ва «В. И. Рагозин и К0» применен, между прочим, способ приготовления бензола и антрацена г-жи Лермонтовой. Последняя, под руководством проф. Марковникова, занималась изучением наилучших условий выхода бензола и антрацена из солярового масла и достигла получения дегтя, весьма хорошего по качеству для дальнейшей переработки его на бензол и антрацен, причем ей удалось содержание их увеличить: антрацена до 1% и бензола 20%… Г-жа Лермонтова устроила перегонный аппарат, который с помощью особого приема, дает возможность перегонять нефть досуха, без разложения и образования кокса».
Значительный интерес представляет эпистолярное наследство, связанное с творчеством и личностью Лермонтовой. Она поддерживала связь и вела переписку, помимо уже упоминавшихся деятелей науки, с А. О. Ковалевским, И. М. Сеченовым, А. П. Бородиным; выдающимися немецкими химиками — другом Маркса Карлом Шорлеммером и Фридрихом Вёлером, семьей революционно-демократических деятелей Болгарии Каравеловых, и многими русскими женщинами революционерками.
Эта переписка, как, впрочем, и вся жизнь Юлии Лермонтовой, характеризует ее как достойную представительницу передовой русской интеллигенции.
Ирина Сергеева