Приходилось ли вам встречать на химических предприятиях оператора, который бы отлично тру­дился, не покидая рабочее место ни днем, ни но­чью, никогда не ошибался, досконально — не хуже инженера-технолога — знал весь химический про­цесс, совмещал множество профессий, не был чужд высшей математики, мог бы сделать при необходи­мости перевод с английского технического текста, и при этом не пил, не курил, не употреблял креп­ких выражений, скромно вел себя в быту и обладал рядом других, почти ангельских добродетелей? Воз­можно, вы ответите, что встречали: это слегка идеализированный образ передового рабочего из пло­хого романа. Однако именно о таком операторе и пойдет речь.

Сначала я вознамерился писать об электронной вычислительной машине АRСН-1000 английской фир­мы «Эллиот Процесс Аутомейшн Лимитед». Дело в том, что она раньше других — еще до официально­го открытия выставки — попалась мне на глаза. В числе других журналистов я был на пресс-кон­ференции, организованной руководителями англий­ского павильона.

После пресс-конференции и традиционного кок­тейля журналисты отправились осматривать павиль­он, а я «прилип» к АRСН-1000. Я смотрел на нее с восхищением и завистью, поскольку не знал, какой сюрприз приготовлен для посетителей в советском павильоне. «Сестра» экспонируемой на выставке АRСН-1000 — вычислительная машина АRСН-800 бы­ла установлена в 1961 году на одном из химических заводов в Воронеже — она управляет там установ­кой по производству синтетического каучука и хо­рошо себя зарекомендовала. Что же касается самой АRСН-1000, экспонируемой на выставке, то одна из таких машин предназначена для управления строя­щейся установкой по производству этилена, а дру­гая будет «командовать» установкой фракциониро­вание природного газа.

На следующий день — уже во французском па­вильоне — я увидел цифровую вычислительную ма­шину фирмы «Сети» — S-720 или «Паллас».

Не берусь утверждать, что эта машина лучше по своим техническим характеристикам, чем АRСН-1000 — отнюдь нет. Правда, возможности ее приме­нения шире, благодаря обширной памяти: емкость ее оперативной памяти на крошечных ферритовых колечках — 65 536 единиц информации, а может быть увеличена до 131 072 единиц информации. Кроме того, есть внешняя память емкостью 250 000 единиц информации. Но для управления химическим производством такая огромная оперативная память не нужна, это — «излишняя роскошь». Итак, «Паллас» ничуть не лучше АRСН-1000, но оформле­на она с истинно французским изяществом — про­сто и элегантно. Она симпатичная, если можно упо­требить это слово по отношению к машине.

Возле «Палласа» стояла симпатичная переводчи­ца, одетая просто и элегантно и державшаяся с ис­тинно французским изяществом. Мило улыбаясь, она сказала на ломаном русском языке, что все необходимые разъяснения даст мне мсье Александр де-Поль, руководитель группы специалистов — пред­ставителей фирмы «Сети» на выставке. К тому же он гораздо лучше ее говорит по-русски…

Инженер мсье де-Поль оказался, разумеется, симпатичным, элегантным и, несмотря на дворян­скую приставку «де», весьма простым — в смысле обращения. Он уделил мне довольно много вре­мени, которого, впрочем, у него и было довольно много, ибо посетители почему-то не баловали «Пал­лас» своим вниманием. Мсье де-Поль объяснил мне, что их машина универсальная в полном смысле сло­ва: кроме управления химическими, металлургиче­скими и многими другими производственными процессами, она может выполнять любые задачи по обработке информации (например, обрабатывать до­кументацию), переводить с одного языка на другой, осуществлять оптимальное административное управ­ление предприятиями или учреждениями и т. п.

Словом, это машина, как у нас принято говорить, широкого профиля, причем она может решать не­сколько задач одновременно, для чего предусмот­рена возможность введения в нее сразу нескольких программ. В качестве примера мсье де-Поль привел «Паллас», установленный в одной из французских высших технических школ, готовящей инженеров-металлургов: машина управляет экспериментальной печью, выполняет все бухгалтерские расчеты, ве­дет учет отметок, наилучшим образом распреде­ляет помещения для занятий и производит трениров­ку студентов по вычислениям и составлению про­грамм.

На мои расспросы о конкретном использовании «Палласа» на французских химических предприятиях мсье де-Поль отвечал уклончиво. «Купите маши­ну, — заявил он, улыбаясь, — тогда все узнаете». Я отвечал, что с удовольствием бы купил, да поста­вить негде. В конце концов мсье де-Поль признал­ся, что он не вправе выдавать коммерческие тайны клиентов фирмы «Сети». Я не стал больше затрагивать столь интимные темы, дабы не быть заподоз­ренным в неблаговидных действиях в пользу кон­курирующих фирм.

Смутное чувство неудовлетворенности осталось у меня и по другой причине. Дело в том, что «Пап­пас», как, впрочем, и АRСН-1000 — вычислительные машины «в чистом виде», их можно было бы с рав­ным правом демонстрировать на выставке, посе­щенной чему угодно — космосу, метеорологии, сельскому хозяйству, медицине, криминалистике… Мне же хотелось чего-нибудь чисто химического. Поэто­му я решил обойти все павильоны и попытаться найти электронную вычислительную машину, более тесно или хотя бы более наглядно — в экспозиции — связанную со всемогущей хозяйкой выставки — хи­мией. Увы, такой электронной вычислительной ма­шины (и не только такой, но и вообще никакой) не было ни в павильонах других наиболее развитых капиталистических стран — США, ФРГ, Италии, Шве­ции, Бельгии, Японии, ни в павильонах наших дру­зей — Чехословакии, Венгрии, Польши, Югославии… Но вот я «дорвался» до наших павильонов, тщатель­но обследовал их… и нашел то, что безуспешно искал у других. Она «спряталась» от меня в проходной комнате, соединяющей, словно мостик, павильон «Химия в строительстве» с помещением, где было выставлено химическое оборудование. Я оказался в положении рассеянного профессора из старого анек­дота, который долго ищет свои очки и в конце кон­цов обнаруживает их у себя на носу…

Глядя на ВНИИЭМ-З, я испытывал гордость за нашу страну, за светлые головы и искусные руки создавших эту машину людей — наших людей, гор­дость не меньшую, чем при запуске многоместных космических кораблей. Не только за инженеров ра­довался я, но и за художников — и тех, кто принимал участие в создании самой машины, и тех, кто сумел «подать товар лицом», сделав экспозицию с таким вкусом, художественным тактом и чувством современности, что глаз не оторвешь. Я и не отры­вал дней десять, с утра до вечера. Она чертовски красива, ВНИИЭМ-3 — кстати, по-моему, она заслу­жила более благозвучное название. Чем плохо, на­пример, имя «Умница»? Красота ее научно обоснована специалистами по технической эстетике и, что еще важнее — по не менее «мод­ной», хотя и менее известной науке — инженерной психологии. Расположение, цвет, форма клавишей, кнопок, ручек, сигнальных лампочек и световых таб­ло на пульте, стойках, устройствах ввода и вывода продуманы так, чтобы инженеру было легче, удоб­нее, наконец, просто приятнее «общаться» с ма­шиной.

Толпа возле «Умницы» не редела. Однако спе­циалистов, в отличие от рядовых посетителей, привлекали в ней не только эстетические качества. Ма­шина, как бы это выразиться… добротна, да, да, именно добротна, пожалуй, лучшего определения не подберешь. Добротна, так сказать, в «добром старом» понимании этого слова. В голове также вертится и сакраментальная сберкассовская форму­ла «Надежно, выгодно, удобно». Надежность! Ака­демик Аксель Иванович Берг назвал ее «Проблемой номер один современной техники». Чтобы повысить надежность, конструкторы пошли на ряд «ухищре­ний». Всем радиоспециалистам — от академика до монтажника — известен шуточный, но вполне обос­нованный афоризм: радиотехника — наука о контак­тах. Для «Умницы» проблема контактов потеряла свою остроту: ее печатные разъемы покрыты пал­ладием, а главное — в ней нет ни одной пайки, ни единой! Вместо пайки — с силой навитая на четы­рехгранные штырьки проволока — словно пружинка. Контакт надежнейший, он не нарушается даже в ед­кой атмосфере сернистого газа. («Умнице» приходи­лось работать и в таких условиях!) Можно было бы долго еще рассказывать об этой машине, перечис­лять «последние слова техники», примененные в ней: плоские ленточные кабели, унификация всех конструктивных узлов, старт-стопное фотовводное устройство, электронные часы, оригинальная система быстродействующих логических транзисторных эле­ментов на печатных платах, и многое, многое дру­гое; можно было бы не менее долго перечислять и ее отличные технические характеристики, добро­совестно переписав их из проспекта: высокое быстродействие — до 75 тысяч операций в секунду, возможность работы в «секстете» из шести таких машин, самоконтроль правильности работы с ав­токоррекцией ошибок, возможность управления про­изводством на расстоянии — по телеграфным и те­лефонным линиям связи, малые габариты, небольшая потребляемая мощность и т. д. и т. л. Однако это был бы, собственно, рассказ о вычислительной технике, о машине как таковой. При всех своих достоинствах, она не так уж отличается от своих английской и французской соперниц. Универсаль­ными вычислительными машинами, как бы ни были они совершенны сами по себе, теперь уже никого не удивишь.

Почему же не смолкала рядом с «Умницей» раз­ноязычная речь иностранных (в том числе англий­ских и французских) специалистов и владельцев фирм, часами и с пристрастием допрашивавших ее «крестных» — представителей Северодонецкого фи­лиала опытно-конструкторского Бюро автоматики (ОКБА)? Иногда они даже образовывали небольшую очередь, дожидаясь, пока главный конструктор этой организации Анатолий Николаевич Верещака удов­летворит любознательность очередного иностранца. В течение многих дней я неизменно оказывался в хвосте этой очереди (как-никак, надо уступать го­стям) и начал уже терять надежду проинтервьюировать Анатолия Николаевича, но, к счастью, догадал­ся сделать это, когда он обедал в столовой — в те­чение нескольких дней я сопровождал его туда, как тень.

Но и получив в несколько приемов вожделенное интервью, я не перестал посещать ротонду, где об­основалась «Умница». Ах, как приятно было убеж­даться, что у машины нет отбоя от покупателей! Некоторые из них обращались к ребятам из Севе­родонецкого филиала ОКБА с предложениями в духе «заверните, пожалуйста, парочку», и никак не могли постичь, почему машину показывают одни, а продают другие.

Ребята терпеливо втолковывали им насчет особенностей и преимуществ государственной монопо­лии внешней торговли и отсылали в коммерческий отдел Выставки. И там звучала «ария индийского гостя» — владелец индийской фирмы выразил жела­ние купить не только машину, но и всю установку по производству метанола. А потом пришел смотреть машину и вел разговоры насчет «как бы приобрести», коммерческий директор группы бельгийских концер­нов. Бельгия — высокоразвитая промышленная стра­на, да и французский «Паллас», казалось бы, под бо­ком, а вот поди ж ты…

Однако хватит восторгов, пора, наконец, разоб­раться, почему «Умница» пользовалась на Выставке не меньшей популярностью, чем Софи Лорен на последнем кинофестивале. Я об этом спрашивал очень многих. Директор дрезденского института хи­мического машиностроения доктор Зигфрид Вайс на мою просьбу сравнить нашу ВНИИЭМ-3 с английской АRСН-1000 и французским «Палласом» — причем, сделать это объективно, независимо от того, что мне хотелось бы услышать — ответил исчерпывающе:

— Сравнивать систему ВНИИЭМ-3 с другими подоб­ными системами на выставке трудно по той простой причине, что ее не с чем сравнить: такая машина де­монстрируется только в советском павильоне. Но можно сказать, что эта машина выполнена на уров­не лучших мировых стандартов.

Того же мнения и другие специалисты — и наши, и зарубежные. Объясняется это просто.

Представьте, что в вашей квартире, где-нибудь между холодильником и телевизором, стоит портативная вычислительная машина для управления домашним хозяйством (будут когда-нибудь, наверное, и такие машины). Вспомним для начала, как рабо­тает холодильник: если температура в нем подни­мется выше заданной, термореле включает элек­тромотор фреонового компрессора, который «наго­няет холод», пока температура не сравняется с за­данной. Это — местный автоматический регулятор, впрочем, довольно простой. У него есть «орган чувств» — чувствительный элемент, скажем, термосо­противление или, в простейшем случае, две скреп­ленные металлические пластинки, которые по-разному удлиняются при нагреве. У него есть орган управления — «командир», к которому поступают «донесения» от чувствительного элемента. В нашем случае это попросту реле, контакты которого за­мыкаются при изгибе биметаллической пластинки. У него есть исполнительное устройство — «солдат», беспрекословно исполняющий приказ «командира». В нашем случае это электромотор. Приказы однообразны: включиться — выключиться. У него есть обратная связь: тот же чувствительный элемент, словно адъютант, докладывает «командиру» о выполнении или невыполнении «солдатом» приказа. У него могут быть усилители — если «донесение адъютанта» пло­хо слышит «командир» или приказ «командира» — «солдат». Могут быть и преобразователи — в нашей аналогии устный приказ (или донесение) можно преобразовать, скажем, в письменный, а в автоматическом регуляторе — электрический сигнал в пнев­матический, гидравлический или какой-либо иной. Могут быть в автоматическом регуляторе и некото­рые другие устройства — мы их сейчас касаться не будем. Но вот чего в нем нет, так это «мозга» — «командир» (в отличие от настоящего, без кавычек) не умеет мыслить логически, оценивать обстановку, он действует, не рассуждая, автоматически и одно­значно реагируя на донесения «адъютанта», точно так же как «солдат» реагирует на его собственные приказы. Это своего рода «безусловный рефлекс». Такие автоматические регуляторы есть в любой хи­мической установке — они поддерживают на опре­деленном уровне температуру, давление, расход жидкостей и газов и т. д.

Представьте теперь, что вы хотите автоматизировать приготовление пищи… ну, допустим, хотя бы для начала варку бульона. «Безмозглый» автомати­ческий регулятор с этой задачей не справится! Можно, конечно, придумать, устройство, которое: 1) нальет в кастрюлю определенное количество во­ды в зависимости от веса мяса; 2) включит газ, зажжет его и будет поддерживать максимально сильный огонь; 3) когда вода закипит, уменьшит огонь, снимет пенку и бросит в кастрюлю луковицу, морковку и соль (сделать это несложно — сиг­нал о нужном моменте может дать термосопротив­ление, когда температура воды достигнет 100° С, или прибор, определяющий упругость паров над поверхностью воды, и т. д.); 4) выключит газ через полтора часа с помощью реле времени; 5) добавит соли до заданной солености бульона, контролируя ее любым из методов определения концентрации солей.

Бульон готов. Но что это будет за бульон? Мясо бывает разное, а нашему автомату это безразлич­но — он выключит газ ровно через полтора часа. Независимо от того, сварилось оно в самый раз, недоварилось или переварилось. Автоматическому регулятору неважно, какой бульон — очень жидкий, либо, напротив, чересчур концентрирован­ный. Вкус бульона — это слишком сложная штука для такого автомата, очень уж много факторов влияет на вкусовые качества. К тому же они свя­заны сложными зависимостями. Хозяйка, когда за­нимается тем же делом, много раз попробует и действует дальше, судя по обстоятельствам. Кули­нария — дело тонкое, она лежит где-то на грани науки и искусства.

Поручим теперь варку бульона электронной вы­числительной машине — той, что стоит возле холо­дильника. Предположим, путем длительных иссле­дований удалось выразить количественную зависи­мость такой тонкой штуки, как вкус бульона, от сте­пени содержания в чем разного рода компонентов: белков различного состава, сахара, соли, веществ, получающихся в результате варки лука и моркови, и т. д. Более того, допустим, удалось даже составить систему уравнений, связывающих содержание этих компонентов с весом и качеством мяса, наличием в нем когтей и их типом (мозговая, сахарная, ребро и т. д.), конфигурацией моркови, жесткостью воды, атмосферным давлением и т. п. Математик бы ска­зал, что мы получили алгоритм варки бульона. Те­перь на основе алгоритма можно составить такую программу — инструкцию действий для машины, чтобы она сварила самый вкусный бульон. Но что значит «самый вкусный»? Ведь на вкус и на цвет товарища нет! Речь может идти, очевидно, о наи­большем приближении к некоторому оптимальному составу бульона, насколько это возможно при данном качестве мяса. Можно задать машине и другой критерий — скажем, чтобы бульон получился самым дешевым, но достаточно питательным.

Итак, программа составлена — разумеется, на языке машины; она набита на перфоленте и введе­на. Теперь в оперативной памяти хранятся все не­обходимые сведения, которые могут потребоваться в процессе варки (например, зависимость содержа­ния желатина в воде от времени варки при различ­ной интенсивности нагрева в расчете на килограмм костей из ребер), а также инструкции «на все случаи жизни» (например, когда содержание желатина до­стигнет 5%, определить отношение количества жела­тина к количеству жира, возвести эту величину в степень 3/7, сравнить полученное число с числом, хранящимся в ячейке памяти № 213; если их раз­ность окажется положительной — уменьшить подачу газа в горелку на 8%, если отрицательной — оставить режим горения прежним).

Мы научили машину варить бульон. Но от этого ее умения будет мало толку, если не дать ей воз­можность реализовать его на практике. Поэтому, когда будете приобретать машину, не забудьте, кроме собственно машины с пультом, вводным и выводным устройствами, взять: а) датчики темпера­туры, давления, расхода газа, воды, соли и т. д.; б) анализаторы для определения содержания белков, сахара, желатина, жира, соли и т. д.; в) пре­образователи — устройства, которые переводят по­лученную от датчиков информацию с языка датчи­ков на язык машины (скажем, воздушный — пневма­тический сигнал превращают в пропорциональный электрический) — лишь в этом случае она сможет эту информацию прочесть и понять; г) исполнитель­ные механизмы: регулируемые клапаны и заслонки подачи газа и воды, дозатор соли, дуршлаг для снятия пенки, устройство для помешивания и т. д.; д) преобразователи — «переводчики» приказов ма­шины с ее языка на язык исполнительных механиз­мов — скажем, электрического сигнала в пропорцио­нальный пневматический. При этом преобразователь, как правило, и усиливает сигнал.

Без всех этих устройств ни к чему будут ни кро­потливые исследования зависимости вкуса бульона от его состава, ни усилия математиков, составивших сложнейшую математическую модель процесса вар­ки бульона — алгоритм, ни замечательная програм­ма. Машина, даже самая выдающаяся, самая «сооб­разительная» уподобится человеку без органов чувств, без рук и ног, да и вообще без тела. Го­лый, изолированный мозг!

Короче говоря, если решите покупать электронную вычислительную машину — покупайте сразу комплект, всю систему — не пожалеете!

…Примерно так же рассуждают и желающие купить систему ВНИИЭМ 3. Фирмы «Эллиот» и «Се­ти» предлагали на выставке голый электронный мозг, который еще надо приспособить для конкретных целей, придать ему органы чувств и «руки-ноги». «Сети», к примеру, заключает контракт с фирмой-заказчиком серийного «Палласа» и разрабатывает особый проект его «привязывания» к данному про­изводству. Речь идет не об алгоритме, а именно об устройствах, связывающих машину с тем объек­том, которым она управляет. Вот вам и универсальная (хотя, повторяю, сама машина очень хороша).

А наша «Умница», если разработан алгоритм, дает возможность сразу запрячь ее в работу, вы­брав из комплекса придаваемых ей устройств те, что необходимы для ее связи со всеми агрегатами хи­мического, металлургического или иного производ­ства. Как говорят в обиходе, возни меньше. Расхо­дов тоже. В этом секрет ее огромной популярности на выставке. Кстати, об универсальности: «Умница», ведь тоже, как и «Паллас» (и как в свое время Юлий Цезарь) может заниматься одновременно не­сколькими делами — например, в промежутках меж­ду расчетами, связанными с управлением химиче­ским процессом, производить бухгалтерские расчеты или вычисления математических таблиц.

В проспекте о высокой миссии «Умницы» сказа­но так:

«Универсальная вычислительная машина и систе­ме автоматической обработки данных ВНИИЭМ-3 предназначена для работы в качестве управляющей машины в системах комплексной автоматизации про­изводственных процессов и системы обработки дан­ных в автоматизированных системах планирования, учета и управления производством».

Если перевести эту фразу на общедоступный язык (может быть, с помощью той же машины) и разобраться, к чему же относится так много раз повторяемое слово «система», мы убедимся, что эту систему, то бишь «Умницу», можно с успехом по­ставить командовать производством, планированием и учетом практически во всех отраслях промышлен­ности.

Когда я рассказывал об этой новой победе на­шей науки и техники, меня все время подмывало сравнить хоть что-нибудь с уровнем 1913 года, как это иногда еще делается (привычка — вторая натура). Увы, не получилось… не за что уцепиться.

А теперь пора, как говорится, воздать кесарю кесарево, а слесарю слесарево.

Собственно вычислительную машину — электрон­ный мозг, как любят говорить журналисты — создал коллектив Всесоюзного научно-исследовательского института электромеханики. Отличный мозг! (Имеет­ся в виду также мозг конструкторов.)

«Глаза», органы «вкуса» и «обоняния», «ощуще­ние» тепла, холода, веса и «чувство меры», а также «руки» дали машине конструкторы из смоленского филиала НИИТеплоприбора. Золотые руки! Они же обеспечили машину «переводчиками», чтобы она могла свободно общаться со всем этим своим об­служивающим персоналом. А состав его значительно обширнее и сложнее, чем в нашем списке ком­плекта машины для варки бульона: здесь и термопары, и потенциометрические датчики, и преобразо­ватели электрических сигналов по напряжению в электрические же токовые сигналы, и преобразователи электрических кодовых сигналов в пропорцио­нальные пневматические, и наоборот — пневматиче­ских в электрические, и местные автоматические ре­гуляторы, и… нет, слишком долго перечислять.

Наконец, те, кого я в начале очерка назвал «крёстными» машины — математико-химики (или химико-математики) и инженеры из Северодонецкого филиала ОКБА. Их скорее можно было бы назвать воспитателями или учителями «Умницы» — это они разработали алгоритмы различных химических и тех­нологических процессов и научили машину управ­лять ими, вложив в ее чистую, как новая тетрадка, голову разнообразнейшие знания.

М. Константиновский